Статья была опубликована в сборнике Московской Ассоциации Аналитической Психологии “Глубинная психология и мифология” за 2011 год.
“Ваш сон”, – сказал я ему, – “про спуск по узкой лестнице с женщиной позади, поторапливающей вас, – я думаю, здесь нужно обратиться к Фрейду и рассмотреть символ рождения”. “Я никогда не думал таким образом”, – сказал он заинтересовано. “В своей меланхолии вы оказались в бардо. Вы знаете, что это такое?” “Нет”, – сказал он – “я никогда не слышал об этом”. “Тибетская книга мертвых описывает бардо как состояние между инкарнациями, период перед следующим рождением”. “Я не чувствовал никакого вкуса к жизни в эти дни”. “Это как раз то, что я имею в виду”, – сказал я, – “Вы хотите участвовать в жизни. Вы между жизнями. Сон приглашает вас спуститься в канал”. “Я очень сопротивляюсь во сне, меня гонит женщина”. “Как и все мы”, – я сказал, размышляя, как трудно родиться заново, особенно когда все вокруг ощущается таким болезненным и неуспешным. “Я не готов”, – сказал он с пониманием и признанием. “Все в порядке”, – ответил я, – “Вы знаете, где вы, и важно быть именно здесь. Бардо требует времени; здесь нельзя спешить. Нет пользы от преждевременного рождения”.
Томас Мур “Дары депрессии”
Я веду группы под названием “Проживание мифологического в терапии” уже пятый год, группа набирается в начале года и потом, в течение девяти-десяти месяцев, в очень сжатые сроки, мы предпринимаем попытку прикоснуться в проживании мифологических стадий эволюции сознания. Группа, как маленькая модель человечества, проходит путь от Уробороса до Осириса, от слитого и неразличимого через разъединение и осознание противоположностей к трансформации.
Весь этот путь красиво представлен в мифологическом цикле о Геракле: от замысла надличностных сил до апофеоза Геракла. Трижды в цепи рода Геракла появляется Зевс: впервые, когда его брат Посейдон зачинает Бела, царя Египта, отца Эгипта (прапрадед Данаи) второй раз, когда сам соединяется с Данаей, и от этого союза рождается Персей. И третий раз, когда приходит к Алкмене в образе ее мужа Амфитриона. Алкмена – последняя земная женщина Зевса, а Геракл – вершина и цель кропотливой селекции Верховного Бога. Заканчивается земной путь героя костром, на котором происходит окончательное разъединение земной и небесной частей: земная часть, умирая, тенью спускается в Аид со всеми героическими атрибутами – шкурой и дубиной, а небесная отправляется на Олимп, где проходит обряд рождения Герой и занимает место привратника у ворот Олимпа.
В мифе о Геракле очень хорошо видно, как появляется героическая часть эго, как она набирает силу, как она необходима в сепарационной борьбе сначала с драконом семьи, а потом и с драконом социума, как она затем становится ненужной и лишней, и как необходимо, но очень трудно с ней расстаться. Идея, что во второй половине жизни, эго лишь привратник у ворот Самости, обычно довольно болезненно воспринимается группой, часто слышны возражения участников: «и что?! Все подвиги, все усилия лишь для того, чтобы ворота открывать и бонус – это выбирать лучшие куски из принесенной Артемидой дичи?!»…
У меня нет цели в этой статье подробно рассматривать весь земной жизненный путь Геракла. Я хочу вам предложить остановиться на эпизоде пребывания Геракла в рабстве у царицы Омфалы.
Прежде чем начать погружаться в мифологическое пространство, хочу напомнить несколько базовых идей аналитической психологии. Во-первых, в бессознательном нет времени и пространства – всегда «здесь и теперь». Опираясь на это мы вслед за Еврипидом будем рассматривать хронологию событий так: спуск в Аид и возвращение из него – безумие, насланное Герой – убийство жены и детей – раскаяние и рабство, а не так, как в более привычном варианте: удачи Геракла на военном поприще – безумие – убийство племянника и детей – подвиги в искупление преступления. В конце концов «Фасос со своими спутниками вначале отправился в Олимпию, поставил там бронзовую статую, посвященную тирскому Гераклу,- десятиметровый исполин был изображен с палицей и луком… Всё это произошло за пять поколений до того, как в Греции родился Геракл, сын Амфитриона.» (Грейвс 1992), так что пребывание в мифологическом пространстве разрешает нам некоторую вольность в отношении времени.
Во-вторых, всё, что происходит в жизни, имеет направление, смысл и цель. Невроз является естественной попыткой излечения, и регрессируя, человек бессознательно стремится достичь того места, с которого началось развитие односторонности. Через невротический конфликт человек стремится восстановить в правах отвергнутую часть личности. Поэтому нам так важно понять, какая цель имеется у бессознательного действия, что оно стремится компенсировать.
В третьих, есть один «… фундаментальный закон: даже у женщины сознание имеет мужской характер. Соотношения «сознание-свет-день» и «бессознательное-темнота-ночь» остаются верными независимо от пола и не меняются от того, что полярность душа-инстинкт организована в женщинах и мужчинах на различной основе. Сознание является мужским даже у женщин, точно также как бессознательное мужчин является женским». (Нойманн 1998)
Обращаясь к мифу о Геракле, я хочу поговорить о героической стороне эго человека, независимо от гендерной принадлежности индивида.
Геракл спускается в Аид, чтобы привести Цербера, но, помимо пса выводит на белый свет еще и Тесея, наказанного в свое время за поддержку безумного проекта Пирифоя. Наказаны были друзья за то, что спустились в подземный мир и потребовали у Гадеса Персефону в жены для Пирифоя, и их вроде мило приняли, но в результате усадили на трон забвения, с которого эти двое уже не смогли подняться. Пирифой никогда, а Тесея оторвал от трона Геракл, который «ухватил Тесея обеими руками и стал тянуть, пока не отодрал его со страшным треском. Часть его тела так и осталась прилипшей к камням, вот поэтому афинские потомки Тесея отличаются такими несуразно крохотными ягодицами.» (Грейвс 1992)
Таким образом, Геракл выводит из хтонического мира героя равного себе, на данном этапе тень Геракла персонифицирована Тесеем. Помимо всего прочего, мы видим здесь классическую работу регрессии – вернуться назад, для того, чтобы освободить какие-то возможности, разморозить их, «отодрать со страшным треском» от трона забвения, причем, миф предупреждает, что это нельзя сделать абсолютно (Пирифой так и остается там сидеть) и безболезненно «часть тела так и осталась прилипшей к камням».
Гера, узнав, что Геракл вышел из Аида живым, насылает на него безумие. Одержимый им Геракл, убивает жену и детей, принимая их за врагов. Когда мрак рассеивается, он понимает, что совершил.
… Но вот
Предельный подвиг мой, Тесей, – ты видишь
Тела убитых мной детей: то камень
Последний в здании моих несчастий.
Такой бедой придавленный, могу ль
Убийцей я остаться в милых Фивах?
А если б и остался, то дерзну ль
Я в храм войти или к друзьям, на праздник
Идущим, присоединиться? Нет, Тесей,
Проклятье, надо мной висящее,
Людей страшить должно. Нельзя и в Аргос
Изгнаннику. Так дальше на чужбину,
Быть может? Да, чтобы встречать повсюду
Взгляд неприязненный и ненависть?
Геракла всюду знают. Каково
Услышать, как надменный чужестранец,
Указывая на тебя, промолвит:
“А, это тот Геракл и сын Зевеса,
Который перебил свою семью.
Пусть уходил бы он куда подальше!”
А ведь тому, кто счастие познал,
Его измена нестерпима; легче
Выносит горе, кто к нему привык.
Ведь до того дойдет, что уж не люди,
А реки, море, земли закричат:
“Назад: не смей касаться нас, несчастный!”
Что ж, или обратиться напоследок
Мне в Иксиона, с вечным колесом
Из пламени, которое он крутит?
А коль мне это рок сулит – пусть лучше
Меня никто из эллинов не видит
Из тех, что знали в счастии меня.
И все-таки я должен жить? Да жизнь-то
Под бременем проклятья разве – жизнь? (Еврипид)
Мучимого горем и виной героя Тесей уводит из Фив.
Часть личности, извлеченная из полного забвения, помогает выдержать очень тяжелые и сложные чувства, связанные с проживанием сепарации, которые переживаются сознанием «не только как пассивное страдание и утрата, но также как активно деструктивное деяние. Символически оно тождественно убийству, жертвоприношению, расчленению и кастрации». (Нойманн 1998)
Сознание, опираясь на теневые энергии, погружается в депрессию.
«… депрессия наступает вследствие потери самоуважения» (Лоуэн 2010)
Чтобы искупить вину, Геракл обращается к Оракулу. Оракул повелевает продать Геракла на невольничьем рынке, как безымянного раба. Что и делает Гермес. Покупает Геракла Омфала – царица Лидии. Три серебряных таланта оседают у Гермеса.
Отказываясь от персоны, затопленное чувствами сознание, затихает в объятиях анимы. Куда его проводит Гермес – бог переходов, торговли и воров, тот, кто провожает души умерших из мира живых в мир мертвых.
Во внешнем мире Геракла как будто больше нет – никто из знающих его не видит, не знает где он. Герой находится «в Азии».
«Тяжелая печаль – реакция на потерю любимого человека – отличается страдальческим настроением, потерей интереса к внешнему миру… Мы легко понимаем, что эта задержка и ограничение «я» являются выражением исключительной погруженности в печаль, при которой не остается никаких интересов и никаких намерений для чего-нибудь иного.» (Фрейд 1984)
Сознание, погруженное в депрессию, как будто зависает между мирами – миром живых и миром мертвых. И в этом безвременье происходит интенсивная, не всегда осознаваемая работа психики.
Геракл полностью во власти Омфалы, сознание затоплено чувствами «Грецию достигли вести о том, что Геракл расстался со своей львиной шкурой и венком из белого тополя, а вместо них носит ожерелья, золотые браслеты, женский тюрбан, красный платок и меонийский пояс. Говорили, что он сидит в кругу распутных ионийских красавиц, расчесывает шерсть или прядет ее, вздрагивая при каждом окрике хозяйки. Ему не раз доставалось от нее золоченой туфелькой, когда его неловкие пальцы ломали веретено; иногда же, в хорошем настроении, она развлекалась, слушая его воспоминания о былых подвигах. При этом он даже не испытывал стыда. Вот почему художники изображают Геракла в желтой юбке или в окружении причесывающих его служанок Омфалы, которая носит его львиную шкуру, дубину и лук» (Грейвс 1992). Суровый герой, введший закон наказания точно повторяющего преступление (преступник жертве оторвал руку, значит и ему оторвать руку), осваивает пространство чувств.
И вот, в этом описании жизни в рабстве у Омфалы, которое длилось год или три, мы встречаем такой эпизод:
Среди разных деяний, совершённых Гераклом во время службы Омфале, было пленение эфесских керкопов, которые постоянно мешали ему спать. Это были братья-близнецы по имени то ли Пассал и Акмон, то ли Ол и Еврибат, то ли Силл и Трибалл. Их родителями были Океан и Тейя, и слыли они самыми отъявленными лгунами и обманщиками, каких только знали люди. Они бродили по свету, придумывая все новые и новые обманы. Тейя советовала им держаться подальше от Геракла, а ее слова: “Мои маленькие белозадики, вам придется встретить большой черный зад!” — вошли в поговорку, и “белый зад” теперь означает трусость, низость и похотливость . В виде трупных мух они жужжали над ложем Геракла, пока однажды ночью он не схватил их и не заставил принять свой обычный облик. Тогда он перекинул их через большой шест так, что головы их свисали вниз, а сам взял шест на плечо и пошел. Нужно сказать, что ягодицы Геракла, которые не прикрывала львиная шкура, так потемнели от солнца, что напоминали старый кожаный щит. На их цвет повлияло также и огненное дыхание Кака и Критского быка. Поэтому керкопы, висевшие вниз головой, не смогли удержаться от смеха при виде открывшегося им зрелища. Поначалу их веселость удивила Геракла, но, поняв ее причину, он уселся на скалу и сам стал хохотать; так братьям удалось вымолить себе свободу. И хотя известный нам город Керкопия расположен в Азии, пещеру Керкопов и скалу под названием “Чернозадая” показывают в Фермопилах; отсюда можно сделать вывод о том, что описанный случай к ним, вероятно, никакого отношения не имеет. (Грейвс 1992)
Вот на этом отрывке я хочу остановиться чуть подробнее.
Дети Океана и Тейи мешают Гераклу спать. Титанида Тейя мать Гелеоса, Селены и Эос, ее муж Гиперион (сияющий бог, буквально «идущий наверху») и Океан титан, сын Урана и Геи, брат и супруг Тефиды, с которой он породил три тысячи дочерей — океанид и столько же сыновей — речных потоков, божество величайшей мировой реки, омывающей землю и море. И вот от этого союза мужской стороны Мировых Вод и женской стороны Неба появляется на свет пара карликов «самых отъявленных лгунов и обманщиков», которые только и делают, что «бродят по свету и придумывают новые обманы». Есть версия, по которой Зевс превратил их в обезьян, они поселены у Питекусы, чтобы дразнить гигантов.
К.Г.Юнг, описывая психологию образа трикстера, говорит о дьяволе, как обезьяне Бога, о таких чертах Меркурия, как «любовь к коварным розыгрышам и злобным выходкам, способность менять облик» (Юнг, 2005). Получается, что проводник Гермес никуда далеко не уходил, и пространство, в котором Геракл «отбывает срок», полностью его вотчина?
Итак, керкопы постоянно мешали спать Гераклу, «жужжа над ложем в виде трупных мух». В виде мухи иногда изображался Эврином, греческий демон физического разложения и гниения. Геракл не принимал участия в похоронах убитых им жены и детей, он оставил это отцу:
Геракл:
Похорони ж детей, как я просил.
Амфитрион:
А кто же мне закроет очи?
Геракл:
Сын твой.
Амфитрион:
Назад-то ждать когда тебя?
Геракл:
Сперва
Детей похорони. Тогда вернусь
И увезу тебя с собой в Афины.
Тела-то убери, тяжелый труд
Тебе я оставляю. Слез-то, слез-то!
Меня же, отягченного злодейством,
Позорно дом сгубившего, Тесей,
Как барку грузную, отсюда тащит…
Глупец, кто ценит здесь богатство, силу:
Дороже всех даров – надежный друг. (Еврипид)
Эти «мухи» не дают сознанию окончательно погрузиться в бессознательное, напоминая, зачем оно здесь. Это злит, заставляет проявлять активность. В итоге, сознание отзывается, вступает в контакт, принуждает карликов принять свой истинный облик.
«Тогда он перекинул их через большой шест так, что головы их свисали вниз, а сам взял шест на плечо и пошел. Нужно сказать, что ягодицы Геракла, которые не прикрывала львиная шкура, так потемнели от солнца, что напоминали старый кожаный щит. На их цвет повлияло также и огненное дыхание Кака и Критского быка.»
Контакт есть, но без слов. Карлики болтаются связанные, на шесте, за спиной героя, лицезря его «пятую точку». Геракл отвернулся от них, но взял с собой. Они оказались в той ситуации, которую мы обычно описываем, как «полная ж..а». Куда он их несет? Что с ними будет дальше? Они обездвижены и без перспективы. Точнее, в перспективе у них зад Геракла – темный «старый кожаный щит». Агрессия и защита, когда кто-то защищает говорят «ж..у прикрывает», и наоборот, когда хотят оскорбить, разозлить или в знак протеста демонстрируют голый зад. «Огненное дыхание Кака и Критского быка» говорит о том, что бывали времена, когда враги дышали Гераклу в спину и ниже, но его «щит» выдержал и это.
И тогда киркопы начинают хохотать. Появляется смех, как что-то новое, что-то оживляющее. Конечно, это напоминает непристойные шутки Иамбе, которая пыталась утешить скорбящую Деметру. «Возможно также, что Иамбе – это другая ипостась самой Деметры, и первоначальный смысл обряда «шуток на мосту» заключал в себе идею «утешения, предлагаемого в ситуации перехода» (Антипенко 2002 )
«Поначалу их веселость удивила Геракла» – как может хохотать тот, кто оказался в столь незавидном положении? Но затем Геракл сам начинает хохотать, когда понимает причину. Думаю, что здесь происходит понимание Гераклом своей ситуации. Карлики через себя полностью отразили то положение, в котором находится Геракл. За одним исключением: зад был перспективой для них, но у Геракла он позади, в ретроспективе. Это его черное прошлое – то, что всегда будет с ним, но которое он уже не видит. От которого он уходит, но никогда не сможет уйти. Геракл встает и уходит, там где он сидел и смеялся остается скала «Чернозадая» – груз горя снят, но опыт проживания и искупления останется с ним навсегда.
Если попробовать посмотреть на этот кусочек мифа, как на метафору проживания горя в терапии, то фигура Гермеса-керкопов подскажет нам, как может вести себя терапевт.
Сначала Гермес продает Геракла, как безымянного раба царице Омфале за три серебряных таланта – эго лишается в процессе терапии защиты в виде персоны, начинает напрямую, то есть очень болезненно, соприкасаться с чувствами. Находясь в депрессивной стадии проживания горя, эго может пытаться «заснуть», но задача терапевта «жужжать трупной мухой», постоянно выдерживая напряжение. Когда в сознание прорвутся гнев, раздражение, злость – они обрушатся на терапевта, и возникнет что-то между терапевтом и клиентом – пространство контрпереноса, когда чувствующий обездвиженность, связанность веревками, болтающийся на шесте, с «чудной» перспективой перед собой, терапевт полностью прочувствует «ж..у», в которой находится его клиент. И сможет отпустить пару «непристойных шуток» – интерпретаций.
По-моему, Гермес неплохо отработал три серебряных таланта, отданных за Геракла на рынке.
Список литературы:
Томас Мур «Дары депрессии» http://www.maap.ru/library/book/114/
Эрих Нойманн «Происхождение и развитие сознания» «Релф-бук» «Ваклер» 1998
Роберт Грейвс «Мифы древней Греции» Москва Прогресс 1992
Еврипид «Геракл» в переводе И.Анненского http://annenskiy.ouc.ru/gerakl.html
Александр Лоуэн «Депрессия и тело» «Психотерапия» Москва 2010
Зигмунд Фрейд «Печаль и меланхолия» «Психология эмоций» под ред. В.К.Вилюнаса, Ю.Б.Гиппенрейтер Москва Изд-во МГУ 1984
К.Г.Юнг «Душа и миф шесть архетипов» Москва АСТ Минск Харвест 2005
А.Л.Антипенко «Мифология богини» Москва «Ладомир» 2002